Амина стояла на балконе, накинув на плечи шаль, и с улыбкой смотрела на пылающий закат. Прошёл ещё один день, который отдалял её от рождения долгожданного дитя - и Амина, и Мурад в последнее время буквально считали дни до родов. Это был их первый ребёнок, и Шехзаде, казалось, волновался гораздо больше, чем его фаворитка. От их прошлых ссор не осталось ни следа, и Амина очень была этому рада - ей хотелось, чтобы ребёнок родился в мире и согласии между его родителями.
Когда солнце скрылось за горизонтом, Хатун повернулась к своим служанкам и дала знак возвращаться в гарем. Но едва она вышла в коридор, как почувствовала внизу живота сильную боль и едва успела ухватить за руку одну из служанок, чтобы не упасть - Амина сразу поняла, что начались схватки. Вторая же сразу побежала оповестить об этом повитуху, а фаворитка Шехзаде, держась за служанку, медленно пошла в комнату лекарей (благо, она находилась недалеко), где ее аккуратно уложили на постель, переодели в свободное платье и начали готовиться.
Почувствовав приближение родов, Амина сделала всё, чтобы об этом узнало как можно меньше людей. Она прекрасно помнила времена своей юности, как за дверью комнаты, где мучается роженица, толпилось много родственников и близких друзей семьи, с любопытством прислушиваясь к каждому крику и делая ехидные замечания; в этом же дворце с удовольствием столпятся любопытные Хатун, едва услышав в гареме новость о родах. Нет, она не позволит завистникам наслаждаться её мучениями!
Но, поняв, что Амина собирается рожать едва ли не в одиночестве, одна из служанок возмутилась:
-Вы с ума сошли?! И Шехзаде об этом не оповещать?
-Если нужно - зови его скорее, Малика Хатун, потому что я вот-вот рожу!
И действительно, пока лекари подготовили всё необходимое, пока пришла повитуха, схватки у Амины стали очень частыми. Она изо всех сил стискивала зубы и прикусывала губы, стараясь рожать молча, чтобы на её крик не сбежались гаремные девицы. Но вскоре боль стала невыносимой, и она, крепко сжав руку одной из лекарш, закричала.
Она уже не помнила, сколько продолжались её мучения, но когда она наконец услышала крик младенца, за окном уже была глубокая ночь. Взяв на руки малышку, повитуха радостно провозгласила:
-С прекрасной Султаншей вас, госпожа!
-Что?! У меня девочка? - не поверила своим ушам Амина, приподнявшись на локтях - от удивления она даже позабыла об усталости. Повитуха бережно передала ей ребёнка, и Хатун взяла её на руки. Взглянув в лицо маленькой Султанши, женщина улыбнулась, но ничего не сказала - в горле от обиды застрял ком; хотела поцеловать её в маленький лобик, но в последний момент передумала. И дело совсем не в том, что она желала возвыситься с рождением сына, нет - она ведь обещала Мураду, что подарит ему его первого наследника! Теперь этим шансом могла воспользоваться другая женщина. Да и нужна ли сейчас Шехзаде дочь? Он ещё так молод, да и ему, как мужчине, прежде всего нужен сын...
Двери комнаты распахнулись, и Амина увидела, что в комнату вошёл Шехзаде Мурад. Она попыталась вновь натянуть на себя улыбку и, когда он протянул руки, передала дочь ему. А затем тихим голосом попросила всех удалиться и оставить их одних. Вздохнув, Хатун виновато взглянула на сына Султана:
-Это девочка, Мурад. Не Шехзаде, а Султанша... - она хотела извиниться перед ним, но внезапно дала волю чувствам: из глаз девушки потекли крупные слёзы, и она еле слышно всхлипнула, вытирая их рукавом платья.